Неточные совпадения
— Какое мне дело, что вам в голову пришли там какие-то глупые вопросы, — вскричал он. — Это не доказательство-с! Вы могли все это сбредить во сне, вот и все-с! А я вам говорю, что вы лжете, сударь! Лжете и клевещете из какого-либо
зла на меня, и именно по насердке за то, что я не соглашался на ваши вольнодумные и безбожные
социальные предложения, вот что-с!
— Человек — свят! Христос был человек, победивший дьявола. После Христа врожденное
зло перестало существовать. Теперь
зло —
социальная болезнь. Один человек — беззлобен…
Обнаруживается несостоятельность таких рациональных утопий, как вечный мир в этом
злом природном мире, как безгосударственная анархическая свобода в этом мире необходимости, как всемирное
социальное братство и равенство в этом мире раздора и вражды.
В этом, а не в его
социальной системе, было демоническое
зло коммунизма.
Нация, государство, семья, внешняя церковность, общественность,
социальный коллектив, космос — все представляется мне вторичным, второстепенным, даже призрачным и
злым по сравнению с неповторимой индивидуальной судьбой человеческой личности.
Все надеялись, что Россия избежит неправды и
зла капитализма, что она сможет перейти к лучшему
социальному строю, минуя капиталистический период в экономическом развитии.
Социальные несправедливости не потому плохи, что от них страдают люди, а потому, что изобличают существование
злой воли, что родились в грехе.
Позитивисты, исповедующие
социальные утопии, ждут страшного суда над
злом прошлого, ждут окончательного торжества правды на земле, но смешивают правду Божью с правдой человеческой, суд Божий с судом человеческим, чаяния Христа-Мессии с чаяниями Антихриста, земного бога.
Недостаточно человека освободить от внешнего насилия, как то думает
социальная религия наших дней, нужно освободиться человеку от внутреннего
зла, которое и рождает насильственную связанность природы и смертоносный ее распад.
Нельзя ответственность за страдание и
зло возлагать на других, на внешние силы, на власть, на
социальные неравенства, на те или иные классы: ответственны мы сами, как свободные сыны; наша греховность и наше творческое бессилие порождают дурную власть и
социальные несправедливости, и ничто не улучшается от одной внешней перемены власти и условий жизни.
Самые радикальные
социальные перевороты не затрагивают корней человеческого бытия, не уничтожают
зла, а лишь отводят его.
Для христианства в
социальной области нет ни безусловного
зла, ни безусловного добра, как они существуют здесь для гуманизма, а поэтому ни одна из мер гуманности, осуществляемых усилиями прогресса, не имеет для него безусловной ценности сама по себе — ни отмена рабства, ни падение крепостного права, ни всякая конституция и «свободы».
Социальный прогресс, наряду с успехами гуманности, а отчасти и в связи с ними, может сопровождаться и самыми утонченными формами
зла духовного, как и сама она может в конце концов стать личиной антихриста.
Поэтому, будучи непримиримо к
злу духовному, христианство отнюдь не имеет такой же непримиримости к
злу внешнему, и в частности
социальному, как производному, здесь оно охотно склоняется к практике оппортунизма и консерватизма.
Отвлеченный морализм в применении к
социальной жизни оказывается лицемерием, он поддерживает
социальную несправедливость и
зло.
Было бы несправедливо и неверно признать
социальный аристократизм всегда
злым, в нем было и много положительного.
Враг национальный, враг
социальный, враг религиозный не есть сосредоточение мирового
зла, не есть злодей, и он не есть и не может быть только врагом, предметом «священной» ненависти, он человек со всеми человеческими свойствами национальной,
социальной или религиозной группировки людей.
Полное нечувствие к греху, к вине, к
злу обыкновенно есть также нечувствие к личности, растворение личности в общем, космическом и
социальном.
Личность укрепляется в сопротивлении власти мирового
зла, которое всегда имеет свою
социальную кристаллизацию.
Но ошибочно и поверхностно думать, что причиной
зла является сама революция, столь же поверхностно, как и думать, что революция есть явление добра и справедливости и создает совершенный
социальный строй.
Социализм же хочет организовать и регулировать человеческое общество, полагая, что нельзя человеческой природе предоставить в свободной игре интересов определять
социальную жизнь, ибо человеческая природа
злая.
Если бы был доказан
социальный генезис различения между добром и
злом, то этим нисколько не решался бы и даже не затрагивался бы вопрос об этической оценке.
Все, что говорит социология и
социальная психология, относится к миру после грехопадения и после возникновения добра и
зла.
Некоторая степень
зла в
социальной жизни должна быть предоставлена свободе, и совершенное преодоление
зла мыслимо лишь как духовное преображение и просветление.
Ничем не ограниченное и абсолютное право частной собственности породило
зло и несправедливость общества феодального и общества капиталистического, от него пошли нестерпимые
социальные неравенства, пролетаризация масс, лишение трудящихся орудий производства и революционные настроения, которые доводят угнетенных до такой степени зависти, злобы и мести, что теряется человеческий образ.
Социальная этика XIX и XX веков, которая в жизни общества видит источник нравственных различений и оценок и утверждает
социальный характер добра и
зла, совершенно явно вращается в порочном кругу.
Оправдание ада как воздаяния
злым, утешающее добрых, есть сказка для детей, в нем нет ничего онтологического, это взято из
социальной обыденности с ее наградами и наказаниями.
Зло, выражающееся в
социальной ненависти и несправедливости, невозможно внешне и механически уничтожить.
Социальная этика строит оптимистическое учение о силе нравственного закона, оптимистическое учение о свободе воли, оптимистическое учение о наказании и каре
злых, которой будто бы подтверждается царящая в мире справедливость.
Сейчас нет уже старой России времени Гоголя с ее
злыми и несправедливыми
социальными формами, нет самодержавной монархии, нет крепостного права, нет старых неравенств.
Он видел метафизическую глубину
зла, а не только
социальное ее проявление.
Автор изобличает этот сюблимизм и вторую часть своей книги посвящает исключительно
социальному вопросу об искоренении этого
зла и организации труда.
Даже без той характеристики, которую
Золя посвятил своему приятелю, нетрудно было бы догадаться, что для Доде политические и
социальные вопросы стояли всегда на втором плане.
Личная монашеская аскеза часто имела очень дурные
социальные последствия, подпирала
социальную неправду и
зло, соглашалась на сакрализацию существующего порядка вещей, требовала смирения и послушания неправде и несправедливости.
Проблема страдания и
зла не есть только
социальная проблема, хотя она имеет
социальную сторону.
Отрицание духовности есть отрицание человека, как образа Божьего в человеке, но отрицание значения техники,
социальной борьбы и организации ведет к отрицанию и унижению человека, к рабству и покорности
злу.
Этот странный интерес к преступлению и наказанию определяется тем, что вся духовная природа Достоевского восставала против внешнего объяснения
зла и преступления из
социальной среды и отрицания на этом основании наказания.
Человек сам не может примириться с тем, что он не ответствен за
зло и преступление, что он не свободное существо, не дух, а отражение
социальной среды.
Природа
зла — внутренняя, метафизическая, а не внешняя,
социальная.
Если человек есть лишь пассивный рефлекс внешней
социальной среды, если он не ответственное существо, то нет человека и нет Бога, нет свободы, нет
зла и нет добра.
Полупросвещение, интеллигентское, пролетарское мышление видит в общественной жизни, с одной стороны, исключительно субъективные интересы людей и людских групп, их
злую волю, их насилие и эксплуатацию, что и составляет содержание истории, с другой стороны, борьбу против всего этого и безграничную возможность достигнуть совершенного
социального строя путем организованной и активной человеческой воли, пролетарской или интеллигентской.
Борьба против темных и
злых сторон капиталистического развития должна у нас начаться в первоначальных стадиях этого процесса, и организованные рабочие не могут не оказывать воздействия на
социальную структуру его.
Проблема
социальная превратилась у нас в проблему розыска тех «подлецов» и «мерзавцев», тех «буржуев», от которых идет все
зло.
Источника
социальных бедствий и
зол русские слишком исключительно склонны искать в
злой воле людей, буржуазных и имущих классов, и никогда не ищут его в низком уровне культуры, в слабой степени овладения стихийными силами природы.
Но величайшее дело есть соединение всех сил христианского мира против грядущего
зла, ибо борьба с ним должна вестись не только во внешнем, политическом и
социальном плане, но и во внутреннем, духовном и религиозном плане.
До тех же таинственных времен и сроков может быть лишь
социальная эволюция, лишь
социальные реформы, регулирующие целое, но всегда оставляющие иррациональный остаток в
социальной жизни, но никогда не преодолевающие до конца
зла, коренящегося в жизни космической и в приливающих из ее недр темных энергиях.